Человек с мешком - Страница 7

Его, видимо, в свою очередь очень интересовала моя одежда, но никаких попыток ознакомиться поближе он не предпринимал. Выражение же его лица мне очень не понравилось – насколько я опять же мог рассмотреть его без очков.

Слишком знакомый у него был взгляд – уличной шпаны, прекрасно мне известный по детским впечатлениям. Вид этого охранника все время, пока мы стояли с ним, ожидая неизвестно чего, вызывал во мне непреодолимо мерзкое чувство какого-то прямо-таки гадского страха. И это несмотря на то, что он ни словом, ни движением никак не выказал каких-то своих намерений. Все они были написаны у него на лице…

Вернулся Бокут. Быстро отодвинул в сторону охранника и сунул мне под нос… мои очки! Целые и невредимые! О, какая это была радость!

– Это твое? – резко спросил он.

– Да, это мои очки, – сказал я. – Я говорил…

Бокут резко убрал очки за спину. Глаза его впились мне в лицо.

– Ты колдун? – произнес он с угрозой.

Да что же это такое, подумал я, чего им всем в голову взбрело?!

– Да нет же! – Я вздохнул. – Я не колдун! Я здесь случайно! Я же говорил уже!..

Прищуренные глаза Бокута блеснули сталью – у меня аж сердце сжалось, – и он холодно спросил:

– Дурака со мной хочешь валять? Ничего, это недолго! – И, слегка повернув голову, позвал: – Рыбец!

Охранник тут же подскочил к нам.

– Отведи его в замок. К остальным. Да смотри в оба глаза! Птичка интересная… А чтоб пропала у него охота чепуху молоть – вломи ему как следует! – Сказав все это, Бокут повернулся и ушел, оставив меня в полном отчаянии – без очков и умирающим от страха.

Я посмотрел на Рыбца. Он, улыбаясь жуткой улыбкой, что-то поправил в своей амуниции и не спеша шагнул ко мне. В моем распоряжении были только ноги, но бежать представлялось позорным, а ударить его я не мог: и без толку, и все равно лишь обозлю…

– Ну что? – спросил он лениво и, взявшись одной рукой за веревки, рывком развернул меня в свою сторону.

Сколько ни убеждай себя, что бояться унизительно, – все равно против воли будешь всегда уворачиваться от ударов. Я отдернул голову… но Рыбец лишь только слегка потыкал меня кулаком в скулу, усмехаясь.

Пошлепал по лицу раскрытой ладонью, отпустил… Я невольно почувствовал облегчение. И тут же получил легкий, какой-то играющий удар по лицу. Это было небольно – исключительно неприятно, обидно.

Я отвернул лицо снова – и тут же получил еще раз. С другой руки. Теперь уже чуть сильнее. Выражение лица у Рыбца было скучающее… От унижения все внутри у меня просто свернулось – вот, вышел, называется, к людям! Мерзавцы! Так с человеком обращаться…

– Че морду воротишь? Че воротишь, сопля гнилая? – тыкая мне в лицо кулаком, приговаривал Рыбец с отсутствующим видом. Я дергал головой, уворачиваясь. – Че воротишь, я тебя спрашиваю, – повысил он внезапно голос, перешедший разом в рев, – а?!

Я не успел испугаться этого вопля – все тело от живота до лопаток точно огнем прожгло. Не знаю даже – закричал я или нет от боли, не помню даже, как упал. Из глаз текло, в паху страшенно резало.

Убил, сволочь! – полыхало в мозгу багровым от боли светом. Убил! Я даже все остальное перестал замечать – даже продолжавшие сыпаться удары. Только чуть погодя сообразил, что все эти толчки – пинки по ребрам, спине, голове…

Наконец последовало еще несколько толчков – и все стихло. Я, скорчившись, прятал голову в траве.

– Вставай, – отдуваясь, произнес надо мной чей-то голос. Рыбец.

Я осторожно попробовал пошевелиться, но боль всплеснулась с новой силой, и я, всхлипывая, снова скорчился.

– Встать! – проревел Рыбец визгливо, и я получил еще пару пинков. Скуля и подвывая, я начал подниматься. Господи, вроде все было цело! В висках колотило как отбойными молотками, голову разламывало, в паху все еще болело и каждое движение вызывало слезы.

Дрожа и шатаясь, я поднялся на подгибающихся ногах. По лицу потекло что-то теплое… Кровь. Голову разбил, подлец. Я облизал разбитые губы и почувствовал, что с подбородка капает соленое. Слава богу, кажется, по ногам ничего не стекало.

– Пошел, – без предисловий рванул меня Рыбец за веревки, и я поневоле заковылял непослушными ногами, вообще почти ничего не видя перед собой сквозь наплывающий туман.

За что?

За что?!

За что?!!

Ну почему? Что я такого сделал? В чем виноват? По какой причине встретился я с этим скотом, что им, друг друга мало или других дорог нет?! Почему обязательно оказаться здесь должен был именно я?! За что?

– Не спотыкайся, яма поганая! – достал меня окрик Рыбца. – Чего тащишься, как вошь беременная? А ну давай шевелись! А не то я тебе сейчас в задницу сук обломанный вколочу и так с ним до самого замка бежать заставлю! Понял? – Он весело засмеялся беззаботным смехом свободного человека.

И только бесшабашный пинок, подвинувший меня вперед по тропе, дал мне понять, что это несколько более шутка, нежели угроза.

Я думаю, нет надобности в итоге говорить, что я думал к моменту прихода в замок об этом новом этапе моих неожиданных приключений.

Всю обратную дорогу до замка я употребил на то, чтобы взять себя в руки. Чувствовал я себя непереносимо, отвратительно и страшно. И вдобавок ничего не видел. Правда, это, может быть, даже было и к лучшему.

Замок встретил нас тусклым светом факелов – уже наступил вечер. На дворе сновали какие-то люди, стояли телеги с запряженными лошадьми, откуда-то доносились явно пьяные голоса. От одной из телег мы прошли совсем близко, и я разглядел торчащие из-под рогожи руки и ноги.

Подле стенки стояла группа людей. Рыбец подвел меня к ним. Здесь я увидел Рэру. Стоя на коленях, она перевязывала голову кому-то лежащему. Остальные в этой группе были охранники.